Родился в 1923 г. в г. Самаре. В 1941 г. призван в Красную Армию. Демобилизован в 1944 г. Инвалид Ве-ликой Отечественной войны. В 1951 г. окончил Куйбышевский авиационный институт. Работал на заводе LПрогресс¦ мастером, зам. нач. цеха, начальником цеха, начальником отдела, заместителем главного ин-женера завода. С 1990 г. - на пенсии. Награжден орденами Красного Знамени, Отече-ственной войны 1 степени, Красной Звезды, Славы III степени, медалями "За боевые заслуги" и др. 1959 год. Завод заканчивал переход на выпуск изделий совершенно новой для него ракетно-космической тематики. В процессе подготовки производства, разработки и изготовления оснастки оснащения испытательных участков возникали порой проблемы, решение которых для серийного производства представляло задачи на уровне изобретений, а порой и открытий. Одной из таких проблем стало проведение испытаний датчиков расхода системы СОБИС (системы синхронизации опорожнения баков). На каждое изделие требовалось несколько датчиков. После изготовления, по довольно сложной и трудоемкой технологии, каждый датчик проходил тарировку с регистрацией параметров частоты секундных импульсов. Для тарировки требовалось, чтобы по-ток жидкости, проходившей потарировочной магистрали, был ламинарным (невозмущенным) в течение всего времени тарировки, примерно 15-20 секунд. Создать такой поток в трубопроводе диаметром в 150-250 мм непросто. Для тарировки на ведущем заводе был создан небольшой стенд. На нём можно было тарировать по одному датчику. На тарировку одного датчика требовалось 2-3 часа (установка датчика в магистраль стенда, монтаж магистрали, наполнение расход-ной емкости, слив, демонтаж, обезжиривание датчика, сушка, упаковка). Если параметры не укладывались в норму, после демонтажа в датчике заменялось кольцо и все повторялось сначала, время тарировки увеличивалось. Ведущий завод это почти не лимитировало, изделия изготавливались поштучно. Для серийного производства такой метод не подходил, т. к. датчиков требовалось уже не 10-20 в год, а на два порядка больше. Настал день, когда стенд ведущего завода ис-пользовать для тарировки серийных датчиков стало невозможно. Руководством ОКБ-1, его филиала №3 и завода было принято решение о создании тарировочного стенда на заводе LПрогресс¦. Была создана небольшая целевая группа, в нее были включены три инженера-конструктора, из конструкторских отделов главного технолога: Кириллов Михаил, Левченко Эдуард и Борисов. Возглавить группу поручили мне, заместителю начальника цеха № 55 и руководителю отделения этого цеха по изготовлению наземного испытательно-пус-кового электронного оборудования. Задачу группе ставили директор завода В. Я. Литвинов , главный инженер Г. А. Проценко и заместитель главного инженера Н. Г. Савенков. В конце разгово-ра я задал вопрос о количестве датчиков, которые необходимо будет тарировать в течение года. Ответ дал возможность рассчитать производительность и сформулировать тактико-технические данные будущего стенда. Чтобы уложиться в заданный срок - три месяца - группа составила план работы. Первый раздел плана предусматривал ознакомление с существовавшими к этому времени разработками аналогичных установок. Темы были закрытыми. Пришлось ехать на объекты и там знакомиться с документацией и имевшимися образцами. Из всей группы только я знал устройство и методику работы тарировочного стенда 20 отдела ОКБ-1, работавшего на водопроводной воде, и стенда испытания двигателей на реальных компонентах в Загорске. В течение первой недели мы изучали документы, я передавал свои знания, касающиеся стендов и технологии тарировки датчиков, членам группы. За это время мы ближе узнали друг друга, т. к. и работали, и жили вместе. До создания этой группы мы работали в раз-ных местах, и что каждый из нас делал, мы не знали. Должностные инструкции делиться этим не допускали, даже между работниками, сидевшими за соседними столами или стоявшими у сосед-них кульманов. Вскоре я начал понимать, кто есть кто. На одном из совещаний группы предло-жил разделить нашу общую задачу на части. Левченко, видный молодой человек очень быстро сходился с людьми. Например, в столовой нам давали, как правило, куриные ребра, обслуживали тогда по принципу "жри, что дают!". Левченко, после нескольких любезностей раздатчицам и безотказно действовавшей фразы "пару стройных ножек", получал эту несбыточную мечту всех стоявших в очереди. Учитывая эти данные, ему поручили в намеченных нами организациях получить документацию на аналогичные конструкции. Михаил Кириллов очень хорошо и быстро выполнил графические работы. Высокая техническая эрудиция позволяла ему мгновенно ориентироваться в поручаемой задаче и воплощать в чертежах эти задания и эскизы. Вся графическая часть проекта была выполнена им. Он, не разгибаясь, чертил лист за листом и не роптал. Иногда откровенно говорил мне: "Знаешь, сколько денег я теряю? Отпусти домой. Сейчас как раз студенты делают дипломные проекты. Мне требуется 2-3 дня на графическую часть проектов. Оплата за лист..." Но задачи завода были для него на первом месте. А вот Борисова, как оказалось, больше всего интересовал волейбол, особенно игра женских команд. Ему мы поручили спроектировать пульт управления стендом. Получился довольно громоздкий корпус. Разрабатывать пневмогидравлическую и электрические схемы пульта управле-ния и стенда в целом пришлось руково-дителю группы. Борисов из группы ушел через неделю после возвращения из командировки. Через две недели группа вернулась на завод. Мы пополнили свои знания необходимыми для решения задачи документами, наблюдениями, опытом, переданным нам работниками ОКБ-1, НИИ-88, ОКБ-12МАП и др. Эти люди, работавшие в ракетно-космической отрасли значительно дольше нас, начинающих, особенно помогли нам тем, что рассказали о всех недостатках испытательного оборудования, на котором они работали, а также откровенно раскрыли свои мысли по его улучшению. С этим багажом мы уверенно сдали первые, подготовленные еще в Москве, чертежи в производство. ОКС завода по нашему техническому заданию разработал проект реконструкции высотной части корпуса На для установки в нем стенда. Эта часть корпуса предназначалась для испытаний датчиков уровня в вертикальном положении. Датчики уровня представляли из себя трубы высотой до 20 м. Не меньшей высоты было и одноэтажное здание для их испытаний. Но до испытаний в этом помещении датчиков дело не дошло. Было принято решение об испытании их в горизонтальном положении. Высотная часть здания была передана для установки тарировочного стенда ДСИ. Учитывая пожелания специалистов ведущего завода, мы заложили в проект стенда установку для тарировки одновременно 3-х датчиков одного наименования. Но в связи с этим нужно было увеличить потенциальную энергию рабочей жидкости. Для сохранения ламинарности потока, перед каждым датчиком должен быть ровный участок трубопровода длиной не менее 10 диаметров. Это 1,5 метра для датчиков 0150мм и 2,5 м для 0250 мм. Емкость для рабочей жидкости вмещала около 50 тонн воды и была установлена на высоте 12 м. На нулевой отметке, на поверхности земли, было установлено приемное устройство с перекрывным клапаном большого диаметра, способным выдерживать гидравлические уда-ры громадной силы. Ниже уровня земли, на отметках ниже 10 м, в соседнем здании установили приемные емкости. В целях экономии воду не сбрасывали в канализацию, а использовали для тарировки многократно. У приемных емкостей были установлены насосы, возвращавшие жидкость в тарированные емкости. Для обеспечения заданного на год количества датчиков было сооружено два таких стенда. Теперь можно было, настроив один стенд на тарировку датчиков большого диаметра, а другой - малого, тарировать одновременно по 3 датчика на каждом стенде. Нужно сказать, что одновременно с разработкой и строительством стендов шло комплектование штатов испытателей и обслуживающего персонала стендов. Впервые в испытательные бригады пришли кадровые работники из других цехов завода: мастера Г. Петров, С. Горелов, бригадиры П. Неклиенко, Ю. Лукьянец, операторы В. Звягина, Р. Жураниова, слесари Ю. Енгалычевский, И. Цылин, Н. Кузнецов, В. Кириллов и другие. В начале октября 1959 года наступил ответственный момент- начались приемно-сдаточные испытания стендов. На рабочие места были установлены датчики, прошедшие тарировку на стенде ведущего завода. Их характеристики были подтверждены работой на стенде с реальными компонентами топлива и окислителя. Датчики стали эталонами для сравнения стендов. По программе приемно-сдаточных испытаний велся набор статистики. Результаты испытаний, в отличие от стенда ведущего завода, документировались записью частоты импульсов на самолетные осциллографы типа К-4. Но не все прошло гладко. Оператор, контролировавший показания уровнемера заполнения тарировочной емкости, прозевал момент прохождения водой верхней метки допустимого уровня. Уровень уже прошел красную черту. Оператор по переговорному устройству доложил мастеру, который вел управление заправкой, о переливе. Заправка была прекращена. Осмотрев стенд, старший инженер и мастер приняли решение слить рабочую жидкость без включения автоматики стенда. Подали команду на открытие запорного клапана. Дренажные клапаны на верхнем днище стенда были открыты. Через мгновение оператор верхнего поста закричал, что верхнее днище деформи-руется, втягивается внутрь бака. Слив аварийно прекратили. Осмотр бака стенда показал, что вме-сто прямого участка, дренажная труба, соединяющая ДПК (дренажно-предохранительный клапан) с атмосферой, имела форму перевернутой буквы П. При переливе труба была заполнена водой, и дренаж был закрыт водяной пробкой. При сливе наддув бака не был включен. Образовавшийся вакуум тотчас деформировал днище. Составили дефектную ведомость на ремонт верхнего днища бака. И сразу начали ремонт. Решили выправить вмятины верхнего днища. Через люки днища внутрь бака завели 60-мм доски. Положили их на кольцевые шпангоуты внутри бака. На них по-ставили домкраты и выправили вмятины. При правке одной из складок образовалась сквозная тре-щина. Концы трещины засверлили, затем трещину заварили. К утру стенд был готов к штатной ра-боте. О случившемся было доложено главному инженеру. Работы продолжались. Но в конструк-цию стенда были введены, наряду с визуальным уровнемером, специально разработанные элект-рические датчики контроля наполнения и опорожнения бака. Это исключало ошибки операторов. При анализе результатов многократных сливов было выявлено, что количество импульсов гене-раторов датчиков расхода не соответствует паспортным данным эталонных датчиков. Расхожде-ния незначительны, где-то в 6-м знаке на 2-3 единицы. Но это техдокументацией не допускалось.
Было принято решение провести еще несколько десятков сливов для выяснения причин этого несоответствия. В результате было выявлено, что оба стенда дают стабильные результаты, но по своему значению они отличаются от данных эталонных датчиков в сторону уменьшения в шес-том-седьмом разряде. Каждый вечер после обеда второй смены (после 20 часов) в помещении стендов приходили начальник производства завода Вениамин Давидович Зак и заместитель главного инженера Николай Георгиевич Савенков. В это время здесь находились представители научных организаций, приходили специалисты ОКБ, цехов и отделов завода. Подводились итоги работы за день. Намечались планы на завтрашний день. Начальник производства, в первую очередь, интересовался, когда же будут переданы на сборку датчики ДСИ, а вместе с заместителем главного инженера пытались помочь решить вопросы, мешавшие работе. Но чаще всего В. Д. Зак, обхватив голову руками, восклицал: LЗачем вы сделали стенды лучше, чем в Подлипках? Нужно было сделать копию до мелочей¦. Н. Г. Савенков слушал подсевших к нему нач. цеха ¦ 55 М. Г. Татко и начальника лаборатории цеха №55 Г. Л. Гринблата, строивших смелые, но, чаще всего, не имевшие отношения к работе стендов, версии. Так одна из версий состояла в следующем: Осциллографы К-4, регистрировавшие чистоту генераторов датчиков ДСИ, в начале были подключены по временной схеме и стояли на столе рядом с аппаратурой регистрации. Специали-сты цеха ¦55 увидели, что один из осциллографов стоит одной стороной на книге и наклонен к плоскости стола. Они подсказали Н. Г. Савенкову, что все неполадки со стендом - следствие того, что осциллографы установлены не горизонтально. Николай Георгиевич стал выговаривать мне за этот "не-порядок". Когда я сказал ему, что осциллографы самолетные и работают в условиях любых маневров самолета, он понял, что причина не в этом. А время шло. Нужно было сдавать партию датчиков для комплектации очередных изделий. После проливки на воде, от каждой партии четыре датчика (они оказывались контрольными) должны были проливаться на стенде с реальными компонентами. Если параметры подтверждались, вся партия допускалась к использованию по назначению. Партия датчиков, пролитая на наших стендах, к применению не допускалась, т. к. стенды по своим параметрам не соответствовали показаниям эталонных датчиков, пролитых на стендах ОКБ-1. Чтобы не подвести сборку серийных изделий, было принято решение и эту партию пролить на стенде ОКБ-1. Написали письмо с просьбой о проведении этой работы. Получили согласие, подписанное заместителем главного конструктора Сергеем Осиповичем Охапкиным. Скомплектовали и отправили в Калининград бригаду, матчасть, необходимые документы и ма-териалы. В первых числах ноября приехали в Москву. В Подлипки добрались в конце работы пер-вой смены, но нас знали и разрешили провезти 50 ящиков на территорию проливочного стенда. Правда, начальник 20-го отдела С, С. Крюков поставил условие, что еще одно письмо с просьбой о проливке, которое мы привезли с собой, нужно подписать утром у С. О. Охапкина. Стенд был свободен, и за ночь мы пролили часть привезенных датчиков. Утром следующего дня пошел я к С. О. Охапкину получить резолюцию на письме. Секретарь сказала мне, что Сергей Осипович уехал в Академию наук и сегодня его, очевидно, не будет. Посоветовала зайти к первому замес-тителю главного конструктора В. П. Мишину. Пошел. Василий Павлович, прочитав просьбу за-вода, задал вопрос:
- Кто у вас директор?
- Виктор Яковлевич Литвинов, - ответил я в недоумении.
- А какой сейчас месяц? - последовал еще один, тоже странный, вопрос. Я назвал-ноябрь.
- Так вот. Ваш уважаемый директор обещал, что в октябре на вашем заводе будет работать свой стенд.
Написав в левом углу письма резолюцию, он подал письмо мне. Пока я читал его решение, он прокомментировал его: - Учитывая, что сейчас ноябрь, я написал, что разрешаю оттарировать на стенде только контрольные датчики, четыре штуки. Остальные сорок не пущу на завод. Везите обратно. Я пустился в объяснения, что мы эту операцию заранее согласовали. Охапкин ответил нам согласием, но т. к. сегодня его нет, я обратился к Вам. Стенд у нас на заводе построен, функционирует стабильно, но его показания отличаются от показаний стенда 20-го отдела. Уже больше месяца мы ищем причину этого несоответствия. В Куйбышеве находятся ученые, специалисты всех работающих в этом направлении ОКБ, НИИ и академических институтов. Но бесполезно. Решение не изменилось. С опущенной головой вышел в приемную и медленно двинулся по длинному коридору, соображая, что же мне теперь делать. Я не только не получил разрешения, но еще и подвел начальника отдела С. С. Крюкова. К этому времени более половины датчиков уже были обработаны и работа продолжалась. Вскинув в очередной раз голову, увидел, что навстречу по коридору идет С. О. Охапкин. Я подошел к нему, надеясь на спасение. Он выслушал мое покаяние. На вопрос, что же мне делать, он сказал, что изменить решение В. П. Мишина не может, т. к. он первый зам. И посоветовал мне идти к главному конструктору Сергею Павловичу Королеву. Что делать Lбедному крестьянину¦. Пошел. Кабинет главного конструктора (в старом корпусе) находился напротив кабинета первого заместителя. Приемная была общей. Приемная генерального конструктора С. П. Королева, на удивление, выглядела предельно просто. Никакой роскоши и помпезности не было. У стены, справа от двери кабинета главного конструктора, ближе к окну, стоял стол секретаря. Между столом и окном - небольшой столик на высоких ножках, покрытый белой салфеткой. На столике - графин с водой. Под графином стеклянная тарелка, на которой рядом с графином стояло два тонких стакана. У стены между окнами, напротив входной двери, помещался мягкий конторский диван, обшитый черным дерматином. Справа от входной двери в приемной стоял высокий канцелярский шкаф, изготовленный из липы, очевидно еще до 1913 года. Цвет его был темно-неопределенным. На боковой стенке небрежно масляной краской были написаны цифры инвентарных номеров. Они подчеркивали его возраст, т. к. их было не мень! -ше, чем годовых колец на стволе дерева, из которого он изготовлен. Я обратился к сидевшей за столом женщине, которая минут 40 назад пропустила меня в кабинет В, П. Мишина. Эта миловидная женщина была секретарем С. П. Королева и В. П. Мишина. Она сказала, что Сергея Павловича нет, но он скоро должен приехать. Предложила подождать. Я устроился на диване. Через несколько минут в приемную вошла группа мужчин. Их было чет-веро. Среди них я знал только одного Яковенко. Он был начальником службы режима. Позже я по-нял, что и другие, из этой группы были работниками аналогичных служб предприятий, представи-тели, которые приняли участие в совещании, прошедшем в этот день в кабинете С. П. Королева. Ждал я недолго.
Через несколько минут в приемную вошел Сергей Павлович. Поздоровался с находившимися в приемной. Поздоровавшись со мной, спросил:
- Вы ко мне? Получив ответ "Да", он сказал:
- У меня сейчас начнется совещание. Оно продлится недолго, и вас приму.
Поговорил с секретарем и прошел в кабинет. Через некоторое время в приемную вошел высокий худой мужчина с бледным продолговатым лицом, которое заканчивалось узкой длинной бородой. Он поздоровался с пятью мужчинами, бывшими в приемной общим приветствием. Повесил массивную трость загнутой рукояткой на правую руку, подошел к столу поприветствовал секретаря, поцеловал ей руку. Внешний вид и первые же слова этого человека, одетого в темное пальто с каракулевым воротником-шалью и каракулевую шапку, оставили впечатление воспитанного, интеллигентного человека. В перерывах между появлениями других участников совещания, в приемную заходили сотрудники. Но четверо мужчин просили их зайти позже. Меня выйти не просили. Очевидно потому, что слышали, что сказал Сергий Павлович. Секретарь извлекла из конторского шкафа стаканы и вносила их в кабинет. Принесли минеральную воду в бутылках, переправили ее в каби-нет. Прошел на совещание В. Келдыш. Сотрудники ОКБ-1 пронесли в кабинет тубусы и свертки чертежей. Шло совещание. Я сидел на диване. Один из группы мужчин налил из графина воды, выпил ее. Через некоторое время, обращаясь к Яковенко, сказал: - Очень вкусная и чистая у вас вода. Между ними завязался разговор о воде. Яковенко рассказал, что в Подлипки вода подается из Мытищ. Она действительно особенная. В старой Москве, в чайных, чай с мытищенской водой заваривался в отдельных самоварах, и стоил дороже, чем из обычной московской воды. У меня в голове, не переставая, и в Куйбышеве, и здесь, в Подлипках, несмотря ни на что, вертелись мысли о причинах отличия нашего стенда от стенда ОКБ. Рассказ Яковенко выделил из всех мыслей одну, подчеркнутую ярко разницу между водой мытищенской и московский. Дальше мысли пошли, цепляясь одна за другую, к воде, которая на Безымянке была заправлена в емкости тарировочных стендов. Совещание в кабинете С. П. Королева продолжалось. Василий Павлович Мишин несколько раз выходил с этого совещания, проходил в свой кабинет. Очевидно, по телефону вызывал нужных специалистов к С. П. Королеву. После его возвращения в кабинет С. П. Королева, туда приходили нужные сотрудники. К концу совещания в приемной появился пожилой, небольшого роста, мужчина с пакетами от фотобумаги и рамкой размером 18х24, которую он держал лицевой стороной к груди. Секретарь прошла в кабинет, очевидно, доложила о приходе фотографа. Следом за ней из кабинета в приемную вышел Сергей Павлович.
Он поздоровался с пришедшим, взял у него фото-графии. Повернул рамку в нашу сторону, предложил посмотреть и другие фотографии, вынув их из пакетов.
О фотографии в рамке, на которой под яблоней стояли трое мужчин, сказал: - Вот три "К". Под яблоней в белых рубашках стояли Королев, Келдыш, Курчатов. На других фотографиях были и другие люди, снятые, видимо, в один из выходных дней в саду у дома С. П. Королева. Сергей Павлович взял фотографии и ушел в кабинет. Через некоторое время он вышел в приемную и, обращаясь к фотографу, поблагодарил его, сказал, что фотографии всем понравились, и просил не уходить, - Я не нашел способа отблагодарить Вас, но я что-нибудь придумаю, - сказал он. Когда он через несколько минут снова вышел, то сказал, что нашел способ отблагодарить за фотографии. Позвенев чем-то в правом кармане, он достал и пересыпал в руку фотографа несколько пятиугольных долек вымпела, доставленного несколько дней назад советской ракетой на Луну. Довольная улыбка осветила лицо мастера, через некоторое время совещание закончилось. Участники по одному и группами выходили из кабинета. Но не все разом, очевидно, некоторые продолжали что-то обсуждать в кабинете. Вскоре вышел и пошел в свой кабинет и В. П. Мишин. Не в первый раз он снова обратил внимание на меня. Но в этот раз пригласил зайти к нему. В кабинете коротко сказал что-то о моей настойчивости, взял у меня письмо и впереди слова "четыре" написал слово "сорок". Получилась совсем иная резолюция: "Разрешаю пролить сорок четыре датчика". Надобность жаловаться Сергею Павловичу на его первого зама отпала. Но ожидание в приемной не прошло даром. Яковенко, не подозревая об этом, помог мне найти решение задачи о разнице в показаниях стендов своим рассказом о мытищенской воде. В это время в Куйбышеве группа ученых, специалистов различных организаций, билась уже более двух месяцев над ее разрешением. Круглосуточно велись проливки по уточненным методикам, производились новые пересчеты данных. Группа ученых выдавала идеи о конструктивных изменениях стендов. Соорудили очень трудоемкие сотовые струевыпрямители длиной 2,5 метра из нержавеющей стали. Размер сот был не больше, чем в рамках пчелиных ульев. Но и эти нововведения не изменили ус-тойчивый поток в трубах и не повлияли на показания стендов. Наша бригада закончила тарировку партии датчиков на воде. Отобрали 4 контрольных датчика. Отправили их с бригадой в Загорск на LНовостройку¦. Я срочно вылетел в Куйбышев. Прилетел ночью. Рано утром поспешил на завод. ЦЗЛ (центральная заводская лаборатория) начинала работу с 8 часов. Ученые, специалисты, приглашенные на завод для помощи и разгадки тайн наших стендов, в это время искали, где бы позавтракать. Дело в том, что жили они в гости-нице завода на Безымянке. Буфета, дайне только буфета, в гостинице не было. В магазинах в тот год купить продукты было очень трудно. Рабочий день наших помощников кончался ближе к 24 часам. Очередей уже не было. Чтобы не дать им отощать, решили установить начало их рабочего дня с 10.00. До их прихода я проверил свою догадку с помощью ЦЗЛ. Анализируя причины несовпадения показаний стендов, мы рассматривали и версию разницы рабочих жидкостей. Все признали, что вода, залитая в стенды, грязная. И решили, что грязная вода тяжелее чистой. После рассказа Яковенко много раз я сравнивал мысленно воду, которая заполняла стенды и текла из кранов в по-мещениях стенда, с мытищенской. У нас все трубопроводы от системы водоснабжения завода к стенду были проложены заново. Когда наливали воду в графин, было видно, что она загрязнена. В осадок выпадали песчинки, ржавчина. Графин к вечеру становился рыжим от окислов железа. Но в процессе сравнения воды стендов я вспомнил, что в графине с водой были и древесные опилки, волокна пакли. Но эти частицы не могли заместить по весу объем вытесненной ими воды. Значит, грязная вода должна быть легче чистой. Это подтвердил протокол ЦЗЛ. Когда собрались специалисты, я предложил им лист бумаги, разделенный вертикальной чертой на две половины.
В верхнем углу левой половины было написано: "Грязная вода тяжелее чистой", в правой -"легче". Попросил каждого расписаться над одной из версий. Все подписи пришлись на левую сторону. На правую положил протокол ЦЗЛ. Дальше, как говорится, было дело техники. В эмпирическую формулу расчета расхода жидкости через датчики ввели поправочный коэффициент на разницу удельного веса воды. Показания датчиков, пролитых на стендах, соответствовали показаниям эталонных. В течение недели были составлены отчеты, подписаны паспорта стендов и протоколы о введении их в эксплуатацию. Материалы осциллографирования большого количества тарировок были использованы в диссертационных работах доктора технических наук Л. Г. Усиенко, кандидата технических наук М.С.Сперанской из ОКБ-12МАП, а так же для под-тверждения заключения об использовании ДСИ в составе различных модификациях ракеты Р-7. С 1959 года до настоящего времени стенды работают. На них оттарировано много тысяч датчиков. Сменилось не одно поколение ведущих специалистов. Пожелаем новым поколениям такого же творческого подхода к решению все более сложных технических проблем. Неизбывного энтузиазма, успехов и морального удовлетворения результатами труда. Пусть будет и у них, что вспомнить после завершения трудовой деятельности. Я выражаю искреннюю благодарность многочисленному коллективу завода, вместе с которым трудился и решал на протяжении 40 лет сложные задачи. Помню и не теряю связи с этим коллективом и находясь на пенсии. Доброго всем здоровья, счастья, дорогие мои сослуживцы, и ныне работающие на прославленном заводе "Прогресс", и находящимеся на заслуженном отдыхе.