Родился 27 марта 1935 года в г. Серпухове Московской области. В 1941 году вместе с родителями был эвакуирован в Куйбышев.
В 1958 году окончил Куйбышевский политехнический институт и был направлен на моторостроительный завод им. Фрунзе.
Работал с 1958 года инженером цеха № 51, главным инженером филиала завода им. Фрунзе в Винтае, председателем Кировского райисполкома. С 1995 года на пенсии, продолжает работать. Общий трудовой стаж 43 года. Награжден орденом «Знак Почета» и рядом медалей. Если ехать на Безымянку по проспекту имени Гагарина, то по левую руку в просветах между современными многоэтажками можно видеть убогие домики, чудом сохранившиеся до сих пор. В октябре 1941 года они были единственными жилыми постройками поселка. Тут ютились семьи рабочих и инженеров-оружейников тульских и серпуховских заводов. В них эвакуированные размещались в каморках по 2-3 семьи. Память дошкольника сохранила дробный стук скорострельных авиапушек и крупнокалиберных пулеметов. Так проверялась продукция завода «Металлист». Подземного тира еще не было, а предприятие размещалось в непосредственной близости от Нижнего и Верхнего поселков Машстроя.
От своего отца я впитал правило: выполнение производственных заданий - дело святое. И еще. Советская продукция - лучшая в мире. Первые представления о войне у меня складывались из тревожных сообщений, исходивших из репродукторов, да рассказов родных. От отца, коего я видел редкими вечерами и от фронтовика дяди впервые узнал призыв лозунга: «Все для фронта, все для Победы!»
Сильное впечатление оставили пленные немцы. Вот они, эти несостоявшиеся завоеватели, посягнувшие на нашу Родину... изможденные, небритые лица. Потрепанная форменная одежда с пришитыми белыми лоскутами, на которых чернела надпись «ВП» - военнопленный. Наша охрана с автоматами и овчарками. Немцы копали траншею под канализационный коллектор от Верхнего поселка до очистных сооружений. Входить в контакт с пленными не разрешалось. Эти запреты родителей усмиряли детское любопытство.
«С места в карьер» пришлось мне вторгаться в космическую промышленность. Бурное и, вместе с тем, возвышенное время. Получив диплом об окончании института в сентябре 1958 года, через месяц оказался в составе испытательного цеха № 51 моторостроительного завода им. Фрунзе, что тогда шифровали «организацией п/я 32». Цех создали, а испытательный комплекс находился еще в стадии строительства. Далеко за селом Курумоч. Поэтому огневые испытания готовых ракетных двигателей мы про- водили под Москвой, в НИИ-229.
Дух захватывало от сознания причастности к осуществлению великой цели. Переполненные чувством ответственности и важности свершаемой задачи, работали, не считаясь со временем. Часто ночью, в выходные дни месяцами находились вдали от семей. И работа увенчалась триумфом: Юрий Гагарин сделал свой знаменитый виток вокруг земного шара!.. Вскоре начала действовать и наша испытательная станция - «химзавод». Годы мелькали стремительно.
Грянул и 1966-й. Новая национальная задача № 1 - могучая лунная ракета Н-1. Но где фрунзенцам испытывать кузнецовские двигатели? Наш филиал располагал двумя стендами. Стенд номер один, где можно было вертикально разместить новый движок, занят серийными испытаниями для пилотируемых изделий Р-7. Стенд № 2 имеет два рабочих места, однако он проектировался для двигателей малых мощностей; одно место не достроено, другое - работает по назначению, на нем идет прожиг рулевых агрегатов для «семерки».
Если подходить формально, то нужно возводить третий, причем большой стенд... А это огромные капиталовложения и, главное, затраты времени, коего не хватало. Ведь речь шла о том, кто первым ступит на «пьльную тропинку» Луны - гражданин СССР или претендент из США?
Группа инженеров-романтиков нашего филиала задалась целью развязать «гордиев узел», помочь своей Отчизне, главному конструктору лунной ракеты Мишину быстрее решить сложнейшую задачу. Так были подготовлены предложения. Достроить первое рабочее место № 2 под серийные контрольно-технологические испытания двигателей «семерки», наклонив ось движка к горизонту, как это практиковалось в Московском ОКБ В.П. Глушко. Тем самым высвободить стенд-гигант для доработки его под вы- борные (ресурсные) испытания двигателей лунной ракеты и движков Глушко.
Свои предложения мы подкрепили расчетами, эскизами, макетами. Причем без отрыва от производственных дел. Первая «защита» нашенского проекта состоялась в Гипронииавиапроме. В головном московском институте, который выдавал документацию на «химзавод». Непросто было соглашаться проекгировщикам-«профи» с проектировщиками-любителями. Тем паче, что последние вскрыли огромные прочностные резервы мини-стенда. Дело было не только в решении проблем размещения испытуемого двигателя и топливных баков в очень тесных отсеках существующего стенда.
Если на большом вертикальном стенде движок удален от бункера управления аж на 80 метров, то здесь электропульты и чувствительная регистрирующая аппаратура оказались совсем рядом с источником вибраций. И тем не менее, Гипроавиапром пошел навстречу. Это был поступок! Впрочем, главный «бой» предстоял впереди.
Конструкторы-двигателисты, связанные с Р-7 , их идеолог, авторитет и противник лунной экспедиции Валентин Петрович Глушко отказались допустить испытания своих двигателей в наклонном стенде. Чиновники из руководства головного завода, из министерства поддакивали глушковцам. Особенно противилась военная приемка! Да, только с позиции сегодняшнего дня, с высот 2000 года можно понять смелость и риск новаторов «химзавода» в ту строгую пору. Выступать против «сильных мира сего» не так-то просто было.
Поэтому никак нельзя не перечислить здесь тех «настырных» специалистов. Это начальник филиала Овчаров Н.З., главный инженер «химзавода» Пикуль В.Н„ тогдашний заместитель начальника цеха 51 Сурганов (автор этих строк), начальник стенда № 1 Вафин М.Я., руководители групп Бублик В.Я. и Шляпников Г.П., главный контролер Витренко. Одни они выйти из тупика, разумеется, не могли. Предстояло подключить правительственные верхи!
Главный конструктор Василий Павлович Мишин и «самарский двигателист» Николай Дмитриевич Кузнецов обратились за поддержкой к первому заместителю Председателя Совмина, Председателю ВПК Смирнову. Леонид Васильевич, несмотря на занятость другими государственными делами, согласился прибыть на «химзавод» и лично разобраться. Такого поворота наши оппоненты не ожидали.
Хорошо запомнился тот теплый сентябрьский вечер. Кортеж черных лимузинов прямиком с аэродрома подкатил к стенду № 2. В тесном, пропахшем керосином бункере, с обшарпанными стульями высоким гостям было явно «не по себе». Еще бы, изысканные костюмы, белоснежные сорочки, бледные пресыщенные лица. Большая часть оппозиции отсутствовала по «уважительным причинам». Не было и директора завода им. Фрунзе Л.С. Чечени.
Во главе стола - Председатель ВПК Л.В. Смирнов, рядом - министры МОМ А.В. Афанасьев и МАЛ П.В. Дементьев. Далее заместители министров, начальники главков, главные конструкторы... Л.В. Смирнов оторвал взгляд от лежавших перед ним документов, снял очки и спросил: «Кто доложит?» Кузнецов указал на главного инженера Пикуля.
Доклад был краток, поскольку все участники совещания в курсе. Прозвучала дилемма: либо перевод технологических испытаний движков «семерки» на мини-стенд с наклоном, либо строительство нового большого сооружения. Председатель ВПК попросил планировку испытательного комплекса. Ее под рукой не оказалось, и произошла заминка. Выручил Н.Д. Кузнецов. Прямо на обратной стороне чертежа стенда он изобразил предлагаемое расположение объектов.

«Петр Васильевич!» - обратился Смирнов к министру Авиапрома Дементьеву. - Сколько стоит новый стенд, каковы сроки его постройки? «Дементьев произнес кратко: «Тимохин». Директор Гипронииавиапрома отрапортовал: «Десять миллионов и два года». - Это нас не устраивает, - строго изрек председательствующий.
- Какие будут мнения? - Последовало молчание.
- А что скажет представитель от Глушко? Есть ли замечания по двигателям, что испытывались на наклонном стенде в Москве?
Заместитель главного конструктора В.Э. Копп по-своему понял, что противиться опасно и доложил объективно: «Гагаринская ракета имела двигатели, проверенные на вертикальном стенде НИИ, а движки, которые испытывались на наклонном стенде, использовались при выводе в космос первых трех спутников, при предгагаринских полетах. Различий по параметрам не выявлено».
«Ну, а что скажет представитель Минобороны?» - произнес Л.В. Смирнов, глядя в упор на полковника Снигарева. Вениамин Исаевич хоть и чувствовал, куда склоняется разговор, стал вкрадчиво доказывать, что наклонные испытания не способствуют надежности материальной части, идущей в лет. Присутствовавшие опустили глаза в ожидании смирновского гнева. Этого было достаточно, и полковник констатировал: «Если технические требования главного конструктора позволяют, то приемка возражать не будет против наклона».
«Тогда вопрос исчерпан, начинайте работать!» - завершил совещание Председатель ВПК.
Четыре месяца спустя В.Н. Пикуль был переведен на головной завод техническим руководителем серийного производства двигателей для лунной ракеты, а я уже в ранге главного инженера филиала вместе с Н.З. Овчаровым возглавил реконструкцию огневых стендов. Очень жаль, что Луна в 70-е годы «отвернулась от нас».
Сотни тысяч рабочих, служащих, инженеров, ученых участвовали в создании кос- мического комплекса Н-1, Л-З в течение десяти лет, и сейчас все еще не могут побороть чувство досады, разочарования в связи с несостоявшимся триумфом, в связи с тем, что рухнула многолетняя надежда на успех.